Архивные данные
| Главная » Статьи » Бароны |
Крюденер
| АМАЛИЯ (1808-1888) „После России это моя самая давняя любовь..." Ф. И. Тютчев родителям 2/14 июля 1840 года Амалия (? 1808, Дармштадт - 21 июня 1888, Тегернзее), внебрачная дочь графа Максимилиана Лерхенфельда (1772-1809) и княгини Терезы Турн-унд-Таксис. В 1825 году Амалия вышла в Мюнхене замуж за российского дипломата барона Александра Крюденера (1786-1852). От брака с бароном родила троих детей. В 1855 году вступила во второй брак, с графом Николаем Адлербергом, генерал-губернатором Таврическим (1819-1892). От этого брака был рождён сын. После отставки графа на российской службе (в 1881 году) окончательно вернулась в Мюнхен. Похоронена в Тегернзее. Посетители Галереи красавиц Нимфенбургского дворца в Мюнхене обращают внимание на портрет молодой женщины с меховой накидкой на правом плече. В рекламном буклете сообщается, что это 20-летняя баронесса Амалия фон Крюденер, что её портрет создан в 1828 году знаменитым живописцем короля Людвига I, Йозефом Штилером. Происхождение Амалии загадочно и драматично. Её матерью была княгиня Тереза Турн-унд-Таксис (1773-1839), урожденная принцесса Мекленбург-Штрелиц (Mecklenburg-Strelitz). Тереза приходилась тёткой российской императрице Александре, жене Николая I. Муж Терезы, князь Карл Александр Турн-унд-Таксис (1770-1827), наследовал Регенсбург, город «вечного рейхстага» (с 1664 года)[xxx], а также сложное ведомство европейской почты, основателями которой были его предки еще в XV веке. Каждое поколение князей Турн-унд-Таксис расширяло свое влияние. Князя Карла пригласил Наполеон для осуществления новых проектов и князь годами жил в Париже. В отсутствии князя у княгини Терезы был бурный роман с баварским дипломатом графом Максимилианом-Эммануэлем Лерхенфельдом (1772-1809). Результатом этой связи была нежеланная малютка, названная Амалией. Княгиня Тереза уехала рожать подальше от Регенсбурга, в Дармштадт, столицу гессенского великого герцогства. К несчастью Амалии ее драма усугубилась скорой кончиной её отца, графа Максимилиана, 19 октября 1809 года. Впрочем жена графа по просьбе ее умирающего мужа не оставляла малышку вне своего внимания и забот. Амалия находилась первое время на попечении дармштадтских родственников Терезы, фон Штернфельд, чью фамилию она носила непосредственно после рождения. Позже её перевезли в Регенсбург, ближе к княгине. Здесь Амалии была сменена фамилия на Штаргард. Подрастающая Амалия перешла, наконец, под опеку Лерхенфельдов и теперь она жила то в их мюнхенском дворце, то родовом замке графов в Кёферинге, городке недалеко от Регенсбурга. С 1 августа 1823 года 15-летней Амалии гессенский герцог Людвиг I разрешил именоваться графиней Лерхенфельд, но без права на герб и генеалогию.[xxxi] Такова была цена увлечения графа Максимилиана княгиней Терезой. Плод греховной любви, Амалия, была красавицей. С 14-летней сиротой в 1822 году познакомился молодой сверхштатный атташе российской миссии, Федор Тютчев, который в том году прибыл на дипломатическую службу из Петербурга. Федор сблизился с единокровным братом Амалии, молодым баварским дипломатом, Максимилианом Лерхенфельдом-младшим, и часто бывал у Лерхенфельдов.[xxxii] 19-летний Федор влюбился в Амалию. Это были нежные романтические отношения юноши и девушки-подростка. Влюблённые часто встречались. Они обменялись шейными цепочками. У Амалии не было дорогих украшений. Её цепочка была простым шёлковым шнурком. Старый слуга Николай Хлопов, вырастивший Тютчева, сердился и докладывал родителям в Петербург, что Федор получил шёлк в обмен на золото... Тютчева в семье Лерхенфельдов шутливо прозывали Туту или ласкательно Тутерле (Туту – звук горна). В период 1823-24 гг. многократны упоминания имени Фёдора в дневнике Лерхенфельда-младшего. 12 июля 1813 года: „Приезд Тютчева (в Кёферинг), большая радость, хорошие вести“. 13 июля: „...гулял с Тютчевым, хорошо; вечером разговаривали, хорошо“.[xxxiii] Такие краткие записи делают обычно для возможного восстановления их смысла через короткое время, 3-5 дней. По прошествии почти двух столетий, установить тему разговора не представляется возможным. Трудно прокомментировать, например, запись от 21 июля: „Тютчев большой секрет, очень хорошо...“. Зато известно, что этим же числом датировано тютчевское стихотворение «Слёзы» („Люблю, друзья, ласкать очами...“), которое с большой долей уверенности можно считать адресованным Амалии: Люблю, друзья, ласкать очами Иль пурпур искрометных вин, Или плодов, между листами, Благоухающий рубин. <...> Люблю, когда лицо прекрасной Зефир лобзаньем пламенит, То кудрей шелк взвевает сладострастный, То в ямочки впивается ланит! <...> В записи от 30 ноября имена Амалии и Туту рядом. На расцветающую Амалию обратил внимание первый секретарь российского представительства барон Александр фон Крюденер. В дневнике Лерхенфельда замелькало его имя. Барон, маститый дипломат, был значительно старше Амалии. Крюденер происходил из старинного рода балтийских немцев, многие из которых издавна были российскими подданными. Юная графиня без родословной нуждалась в таковой и практично предпочла солидного барона нетитулованному юноше. Крюденер не является на работу, гостит в Кёферинге, обихаживает всех домашних Амалии, стремится произвести хорошее впечатление. Он опытный дипломат и ему это неплохо удается. В посольстве зреет конфликт. Брат Амалии беспокойно пишет матери о злоязычных пересудах: „Ты не имеешь понятия дорогая мама, о том, что люди здесь говорят, все спрашивают, когда будет свадьба“. Поведением Крюденера недоволен посланник: „Пусть он, черт побери, остается, где хочет, нам он больше не нужен“. Тютчев нервничает. В день своего совершеннолетия, 23 ноября 1824 года (по старому стилю), он пишет стихотворение «К Н.» („Твой милый взор, невинной страсти полный...“). Поэт полон любви, он дорожит предметом своей страсти, ее взором, который нужен его душе, как небо и дыханье. Но есть некие они, для которых ее милый взор служит укорою безмолвной. Поэт предостерегал прелестницу («К Н.»): <...> Сии сердца, в которых правды нет, Они, о друг, бегут, как приговора, Твоей любви младенческого взора, Он страшен им, как память детских лет. Но для меня сей взор благодеянье. Как жизни ключ – в душевной глубине Твой взор живит и будет жить во мне - Он нужен ей, как небо и дыханье. <...> Если эти стихи и не были формальным предложением руки и сердца, то, во всяком случае, серьезным заявлением о намерениях. Конкурентная борьба за сердце красавицы сверхштатного российского атташе с первым секретарем шансов для атташе оставляла явно меньше. События грозили обернуться столь грозным финалом, что позже, 5-го марта 1826 года, серьезно озабоченный дядька Тютчева, Николай Хлопов, напоминал своему дитяти (на обратной стороне иконы Феодоровской Божьей Матери) о том, что 19 января 1825 года Фёдору Ивановичу „грозила опасность от его нескромности“. Опасностью была дуэль. Можно полагать, что барон стал мишенью едкого острословия молодого коллеги. Впрочем, благоразумное влияние преданного слуги возымели действие, и Тютчев смирился. „20 Генваря, то есть на другой же день кончилось благополучно", – опять напомнил дядька о происшествии. Под криптонимом Н. в обращении «К Н.», по-видимому, имеется в виду Ниса, поэтическое прозвище Амалии. (Ниса, или Nice, Ника, крылатая богиня победы в греческой мифологии.) Приблизительно концом января можно датировать стихотворение «К Нисе», настрой которого является полной противоположностью любовного признания «К Н.». 20-летний поэт постигает первый негативный опыт взрослой жизни, первые разочарования, которые, слава богу, не явились для него вселенской трагедией. Он досадует, но не более. Под влиянием двух матерей, – родной, княгини Терезы, и приемной, графини Лерхенфельд, – Амалия без энтузиазма соглашается на брак с бароном. Видимо доводы старших женщин были достаточно убедительными. Можно лишь благодарить судьбу за то, что Амалия отказала Фёдору. Распознать в Тютчеве будущую гордость России Амалия не могла, да и тщеславие её было более заземлённым: Ниса, Ниса, Бог с тобою! Ты презрела дружный глас, Ты поклонников толпою Оградилася от нас. Равнодушно и беспечно, Легковерное дитя, Нашу дань любви сердечной Ты отвергнула шутя. Нашу верность променяла На неверный блеск пустой, - Наших чувств тебе, знать, мало: Ниса, Ниса, Бог с тобой! По ходатайству посланника Воронцова-Дашкова 23 февраля/7 марта Фёдору разрешили длительный отпуск, и в конце мая он уехал в Россию. Ещё через три месяца, 31 августа 1825 года, 17-летняя Амалия стала именоваться баронессой Крюденер. Венчание состоялось в Кёферинге.[xxxiv] Её честолюбивое желание сбылось: отныне она, фактическая родственница прусской и российской монарших фамилий, будет достойно принята при дворах Европы. Оправдались меркантильные надежды и барона Крюденера, который также не без основания надеялся на использование высоких родственных связей жены для роста своей карьеры. Впрочем, он просчитал не все возможные последствия затеянного им брака. Дальше всех видели женщины, Амалия и её обе матери. Амалия и барон никаких иллюзий не питали друг о друге. Их брак изначально был союзом по расчету, но у каждого был свой резон. Тютчев не мог сразу забыть Амалию: Ты любишь, ты притворствовать умеешь,– Когда в толпе, украдкой от людей, Моя нога касается твоей – Ты мне ответ даешь – и не краснеешь! Все тот же вид рассеянный бездушный, Движенье персей, взор, улыбка та ж... Меж тем твой муж, сей ненавистный страж, Любуется твоей красой послушной. <...> Красота Амалии не прошла незамеченной Генрихом Гейне, который бывал в гостях у Тютчева (в 1828 году). Позже он передавал баронессе приветы: „Кланяйтесь <...> г-же dé chargeuse d’affaires[xxxv] Амалии фон Крюденер". Постоянное общество Тютчевых – семьи дипломатов иностранных представительств и, конечно, российской миссии. Тютчевы и Крюденеры почти соседи: Тютчевы жили тогда на Каролиненплац 1, а Крюденеры - в пяти минутах ходьбы, на Бриеннерштрассе 15. Федор встречается с Амалией, но теперь уже семьями. Принц Карл, брат короля Людвига, и сам король, по поручению которого Й. Штилер написал упомянутый выше портрет, были очарованы красавицей Амалией. Молодая баронесса вполне осознала, что её блистательная женственность – мощное оружие для осуществления любых амбициозных планов. За своё бесправное детство Амалия, не торопясь, брала реванш. Тепло юношеских встреч Амалия и Фёдор сохранили на всю жизнь. Не позднее апреля 1836 года поэт посвятил замужней Амалии лирический гимн быстротечности счастья и бытия, который, по словам Некрасова, „принадлежит к лучшим произведениям г. Т-ва, да и вообще всей русской поэзии". Это стихи не о любви, а воспоминание о ней, о прошлых встречах в милом сердцу крае над Дунаем, на холме в пригороде Регенсбурга: Я помню время золотое, Я помню сердцу милый край. День вечерел; мы были двое; Внизу, в тени, шумел Дунай. И на холму, там, где, белея, Руина замка в дол глядит, Стояла ты, младая фея, На мшистый опершись гранит, Ногой младенческой касаясь Обломков груды вековой; И солнце медлило прощаясь С холмом, и замком, и тобой. И ветер тихий мимолетом Твоей одеждою играл И с диких яблонь цвет за цветом На плечи юные свевал. Ты беззаботно вдаль глядела... Край неба дымно гас в лучах; День догорал; звучнее пела Река в померкших берегах.. И ты с веселостью беспечной Счастливый провожала день; И сладко жизни быстротечной Над нами пролетала тень. Композитор М.С. Вайнберг написал на эти слова известный ныне романс, который назван по первой строке поэтического шедевра.[xxxvi] Роль Амалии в дальнейшей судьбе Тютчева чрезвычайно велика. В апреле 1836 года барон Крюденер получил повышение и отправился в Россию. Амалия привезла в Петербург пакет от Тютчева. В пакете было около ста стихотворений. Десятки разрозненных страниц были переданы Амалией князю Ивану Гагарину. Князь, бывший сослуживец Тютчева, один из немногих, кто знал и ценил тютчевское творчество, которое даже хотел издать. Часть стихотворений он переписал и передал Пушкину, издателю журнала «Современник», главного литературного журнала России. Восхищенный Пушкин их немедленно опубликовал. Так, благодаря Амалии, Тютчев стал широко известен на родине.[1] Между тем Амалия неотразимо блистала в высшем петербургском обществе. Рассказывают, что Пушкин увлекся Амалией и на одном из балов как-то пытался за ней ухаживать. Жена Пушкина, Наталья, одна из красивейших женщин России, вынуждена была по-семейному объясниться с мужем, после чего тот острил, что „у Мадонны тяжёленькая рука...“.[xxxvii] Князь Иван Гагарин в письмах Тютчеву сплетничал по поводу успехов Амалии в высшем свете и непростого положения барона Крюденера. Тютчев отвечал князю в июле 1836 года: „Подробности, сообщенные вами о нашей прекрасной Эсфири и её Мардохее, доставили мне большое удовольствие...". Фёдор Иванович не злорадствовал, давняя страсть уже прошла. Он жалел Амалию, понимая, что брак Амалии с бароном Крюденером не был союзом по любви: „У меня есть некоторые основания полагать, что она не так счастлива в своем блестящем положении, как я того желал бы. Какая милая, превосходная женщина, как жаль её. Столь счастлива, сколь она того заслуживает, она никогда не будет". В 1839 году без активного участия Амалии не состоялся бы брак баварского герцога Максимилиана Лейхтенбергского с великой княжной Марией Николаевной. На сердце молодого герцога претендовали принцессы нескольких европейских дворов. Но Амалия повлияла на 22-летнего герцога, которого знала с детских лет. Изредка она появлялась в Мюнхене. Тютчев всегда был ей рад: „Вы знаете мою привязанность к госпоже Крюденер – писал он родителям, – и можете легко себе представить, какую радость мне доставило свидание с ней. После России это моя самая давняя любовь. Ей было четырнадцать лет, когда я увидел её впервые. А сегодня, 2/14 июля (1840 года), четырнадцать лет исполнилось её старшему сыну. Она всё ещё очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем её внешность". Сын Амалии, Николай-Артур, родился 20 июня/2 июля 1826 года.[xxxviii] В 1843 году Тютчев приехал в Россию, подготавливая почву для окончательного возвращения на родину. Он уже во втором браке, у него пятеро детей. За должностной проступок у Фёдора Ивановича крупные неприятности с высшим начальством. По инициативе министра, графа Карла Нессельроде, он лишен званий и уволен с работы. Фёдор Иванович хорошо знал Запад, стал опытным политиком, у него созрели глобальные замыслы о способах расширения влияния России на общественное мнение западных стран. Кто мог выслушать отставного дипломата и поверить в его идеи? Помог надёжный друг, добрая фея Амалия, её связи были безграничны. Страстным поклонником молодой баронессы был стареющий граф А.Х. Бенкендорф. Сотрудники III Отделение изнывали от ига Амалии. Влияние Амалии на Бенкендорфа было столь велико, что по её настоянию он тайно принял католичество. По законам Российской империи, где православие являлось государственной религией, такой поступок карался каторгой. (Тайна открылась только после смерти Александра Христофоровича.[xxxix]) Граф Бенкендорф чрезвычайно любезно пригласил Фёдора Ивановича. Возможно, что в беседе Бенкендорфа с Тютчевым затрагивались глобальные вопросы внешней политики, хотя (или потому что!..) министр Нессельроде на этой беседе не присутствовал. Федор Иванович сообщал жене, что Бенкендорф „был необыкновенно любезен со мной, главным образом из-за госпожи Крюденер...". Главный жандарм России с восторгом отнёсся к предложениям Тютчева и доложил о них Николаю I. Император не числился среди мужчин, равнодушных к Амалии... Как бы на правах кузины его супруги, Амалия 25 ноября 1836 года получила в подарок от царя прекрасную соболью шубу, которая поразила завистливое воображение всего Петербурга.[xl] В конце концов, истинных друзей у Амалии почти не было. По рекомендации Бенкендорфа Николай I также принял отставленного дипломата. Результат приёма был положителен. Позже, уже по окончательному возвращению в Россию, Фёдора Ивановича принял и граф Нессельроде. Тютчев вновь был зачислен в штат министерства. Трогательные, бескорыстные заботы Амалиии о Федоре Ивановиче не прерывались никогда. Её внимание нéсколько смущало Тютчева. Он даже как-то писал Гагарину: „Ах, что за напасть! И в какой надо было быть мне нужде, чтобы так испортить дружеские отношения! Все равно, как если бы кто-нибудь, желая прикрыть свою наготу, не нашел бы для этого иного способа, как выкроить панталоны из холста, расписанного Рафаэлем... И, однако из всех известных мне в мире людей она, бесспорно, единственная, по отношению к которой я с наименьшим отвращением чувствовал бы себя обязанным". В 1848 году 40-летняя Амалия повторила греховный поступок своей матери: она дала жизнь внебрачному ребёнку. 17 марта у Амалии родился сын Николо. Отцом Николо был 29-летний фаворит императора, генерал-губернатор Финляндии граф Николай Адлерберг. Для общественного мнения ребенку был дан статус приемного сына Николая Николаевича Венявского. Но Амалия извлекла урок из незавидной судьбы своей матери. В отличие от княгини Терезы, фактической затворницы провинциального Регенсбурга, Амалия пользовалась могущественным влиянием на весь сановный Петербург. Многим это не нравилось. Предполагалось, что с назначением барона Крюденера Чрезвычайным Посланником и полномочным Министром при дворе Короля Швеции и Норвегии Амалия уедет вместе с ним. Но Амалия схитрила: во время отъезда барона в Стокгольм она сказалась больной и осталась в Петербурге. Барон, наконец, взлетел на ту вершину дипломатической карьеры, ради которой он женился на Амалии. Стал ли он счастливым человеком? Понимал ли он цену своей удачи? Больше он и Амалия никогда не встречалась. В 1852 году барон скончался в Стокгольме от инфаркта. Амалия стала свободной... С графом Николаем она обрела любовь, покой и счастье. В 1855 году их отношения были узаконены. Где венчались Амалия и Николай Адлерберги? Возможно, в Петербурге, но, вероятно, что в Симферополе!.. Дело в том, что с 11 ноября 1854 года по 25 мая 1856 года, т. е. во время Крымской войны, граф Адлерберг был назначен Таврическим военным губернатором. События войны усугубили положение крымских детей, многие остались без родителей, не имели родных. Что такое бесправное детство, Амалия знала очень хорошо. Детей привозили в Симферополь вместе с ранеными из осажденного Севастополя. Власти пытались организовать приют в Симферополе еще в 1848 году. Но всегда чего-то не хватало: денег, необходимых документов и пр. Ввиду исключительности обстоятельств, графиня Адлерберг решительно пренебрегла бюрократическими формальностями, и 31 декабря 1854 года она открыла приют для 14 беспризорных детей-сирот на свои средства.[xli] В 1856 году граф Адлерберг получил новое назначение, и Амалия вместе с мужем покинула Крым. Документы на приют так и не были оформлены, но Амалия предоставила императрице Марии Александровне, покровительнице всех детских приютов, полный отчет и просила не оставить вниманием начатое ей дело. Отвечая на запрос императрицы о состоянии дел в приюте, новый Таврический губернатор, Г.Жуковский, писал: „После того, что сделано уже в этом отношении попечениями и усердием графини Адлерберг, остается только желать, чтобы открытый ею приют, в котором призревается до 20 детей обоего пола, сохранен был навсегда". В 1857 году Комитет Главного Попечительства Детских Приютов утвердил преобразование временного приюта в постоянный с присвоением ему имени основательницы — графини Адлерберг. В 1869 году для приюта было построено новое здание. К его новоселью императрица прислала благодарственное письмо губернатору Г.Жуковскому. В письме Мария Александровна настаивала, чтобы новый приют в отличие от всех остальных, которые носили её имени, сохранил имя основательницы. Она повелела также поместить в приюте портрет графини Амалии Адлерберг. Портрет был доставлен из Финляндии и сохранялся в здании приюта до 1917 года. Нынешнее местонахождение портрета, к сожалению, неизвестно. Здание благополучно пережило революции и войны и существует по сегодняшний день. В большом двухэтажном доме на углу улиц Пушкинской и Гоголевской много лет размещался Крымский краеведческий музей, именуемый теперь Музей этнографии народов Крыма. Спустя десятилетия, 31 марта 1873 года, с умирающим Тютчевым за три с половиной месяца до его кончины прощалась Амалия. Вот трогательные строки письма Федора Ивановича к дочери: „Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В её лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй". В 1881 году погибает император-освободитель Александр II. Граф Адлерберг, фаворит предыдущих императоров, уволен в отставку. Адлерберги в России оказались не у дел. Они, российские подданные, приехали в Мюнхен на постоянное место жительства. У них не было своего дома и пришлось остановиться у племянника Амалии, Максимилиана Лерхенфельда (однофамильца и тёзки её отца и её брата), на Амалиенштрассе 93. Семья Адлербергов состояла из трёх человек: граф Николай, Амалия и их сын Николо. Вскоре Адлерберги купили недалеко от Мюнхена, в курортном городке Тегернзее, участок земли на берегу озера и возвели усадьбу, которая стоит по сегодняшний день на Швайгхофштрассе 2. Амалия, романтическая любовь поэта Фёдора Тютчева на протяжении 50 лет(!), скончалась в Тегернзее 21 июня 1888 года. Она похоронена в Роттах-Еггерн на кладбище кирхи Св. Лаврентия[xlii]. На могильной плите гравёр ошибочно продлил жизнь Амалии на 10 дней. Опечатка не обращала бы на себя внимание, если бы в июне было 31 число. Ошибка закреплена в путеводителе по кладбищу. Кирха расположена на берегу озера напротив виллы Амалии, известной под названием «Haus Adlerberg am See». | |
| Категория: Бароны | Добавил: baron (14.12.2008) | |
| Просмотров: 3044 | Рейтинг: 5.0/2 | |